“Жизнь и судьба” в постановке Льва Додина, Малый драматический театр, на сцене Theatre Royal Haymark

8 мая, в день, когда в Великобритании должен бы серьезно праздноваться День Победы во Второй Мировой Войне, Лев Додин представил на сцене Theatre Royal Haymarket спектакль “Жизнь и судьба” по роману Василия Гроссмана словно предупреждение о том, как опасно забывать уроки истории. Лев Додин создает глубокий и многоплановый спектакль о том, что делает с человеком и его душой тоталитаризм, с одинаковой безжалостностью расправляющийся с людьми как в фашистской Германии, так и в советской России времен Сталина. История ученого Штрума (Сергей Курышев) становится метафорой того, насколько беззащитен и уязвим перед коварной и беспощадной государственной машиной любой, даже самый свободолюбивый и честный человек.

Лев Додин демонстрирует эту беззащитность буквально: на сцене одновременно представлены сцены из жизни в Москве, где люди живут, любят, занимаются любовью, и сцены из концентрационных лагерей в Советском Союзе и в фашистской Германии. Обнаженные тела застывших на кровати в объятии мужчины и женщины окружены зэками в серых ватниках и тяжелых сапогах. Для спектаклей Додина характерно то, что каждый актер создает не просто образ, но по-настоящему проживает судьбу своего героя, проявляя его характер в тончайших оттенках игры, когда жесты часто противоречат словам и рождают новый смысл. Не случайно великий английский режиссер Питер Брук назвал театр своего великого русского коллеги Льва Додина “лучшим актерским ансамблем в Европе”.

Сергей Курышев создает очень живой и привлекательный образ ученого Виктора Штрума. Мы видим его не только в костюме или пальто, но и дома в пижаме, своими полосками странным образом соотносящейся с полосками на одежде зэков, в нежном общении с женой Людой (Елена Соломонова) и дочерью Надей (Дарья Румянцева), сочувствующим беде Жени (Елизавета Боярская), и понимаем, насколько эти женщины нуждаются в его защите и помощи. Именно это и вызывает в нем глубочайший внутренний конфликт, когда ему приходится пойти на сделку с совестью. Актер проживает трагедию своего героя с такой болью и отчаянием, что вызывает в зрителях глубочайшее сопереживание, несмотря на видимую подлость его поступка.

Додин создает на сцене пространство души и сознания своих героев, легко совмещая персонажей, находящихся в разных странах и обстоятельствах, на разных временных отрезках. Это высший уровень режиссуры, когда идут мурашки по коже от тех противоречивых чувств и мыслей, которые вызывает спектакль, а разговор идет на экзистенциальном уровне познания человека и Бога.

Камертоном всего спектакля становятся написанные в концентрационном лагере письма матери Штрума (Татьяна Шестакова) своему сыну, полные бесконечной и безусловной любви. Произносимые ею в финале слова “Живи, живи, живи вечно. Мама” звучат как призыв Богородицы ко всему человечеству одуматься и понять, что все мы дети Божьи, созданные не для ненависти, но для любви.